За «Поясом богородицы»

«Московские новости», №161, 27 ноября 2011 г.

Татьяна Малкина и Николай Шабуров о том, кто и зачем шел в храм Христа Спасителя

— О чем вам, ученому, исследователю феномена религиозности, говорит эта очередь к Поясу Богородицы?

— Видите ли, паломничество — это нормальная форма религиозной практики. Наша российская коллега Татьяна Глушкова целый месяц вместе с паломниками-индусами провела в Индии и написала об этом книгу. На могилу цадика Нахмана Брацлавского в украинский город Умань съезжаются тысячи религиозных евреев, это место получило статус историко-культурного центра брацлавских хасидов. Мусульмане всего мира совершают хадж.

Но не прошли даром столетие секуляризации, постмодерн, глобализация, семьдесят лет советской власти с официальным атеизмом. Причем атеизм у нас ведь был не только официальным. Верующие люди в СССР на самом деле составляли меньшинство, большинство разделяло постулат «наука доказала, что бога нет». Конечно, подросло следующее поколение, но еще масса тех, кто в 1980-е был в комсомоле, в партии и что-то отвечал на зачетах по научному атеизму.

Думаю, происходящее сейчас в храме Христа Спасителя говорит о глубинном процессе, который лучше анализировать, а не оценивать. Процесс этот довольно печальный — закат рационализма. Об усилении религиозного чувства речь не идет. Мотивация у людей разная, но для значительной части этот феномен можно определить словом «магизм». Это вера в то, что какие-то материальные предметы могут оказать благотворное воздействие, исцелить.

— Перед нами детская вера в чудо?

— Я бы сказал: архаичная вера в чудо. Эту веру разделяет большинство религиозных людей, но в разных религиозных странах в разные эпохи отношение к ней неодинаковое. Так, в христианстве, в православии и католичестве она признается и культивируется, но у людей думающих не является стержнем их веры. А вот для толпы, которая ночами стоит в очереди за чудом, это главное в религии. Для этих людей религия неотличима от колдовства. Священнослужитель — маг-чудотворец, не более того.

— Являются ли такие вспышки коллективного магизма симптомом происходящих в обществе социальных, экономических, политических процессов?

— То, что было вполне нормальным для Средневековья, а сегодня кажется нормой там, где не прерывались традиции, как, например, в Индии или Эфиопии, в нынешней Европе можно рассматривать как определенный симптом. Речь идет не о возобновлении традиций. Современное паломничество отличается от паломничества XIX века. Оно симптом того, что люди потеряли себя, утратили многие ценностные основы жизни и ищут им замену.

— Они просто хотят опереться на что-то?

— Конечно. И находят это что-то не просто в православии, а в определенной его интерпретации.

— Те, кто смотрел Кашпировского по телевизору, кто заряжал воду под взглядом Чумака и кто сейчас стоит в этих страшных очередях, — одни и те же люди?

— Чтобы ответить на такой вопрос, нужно провести специальное исследование. И то и другое вызвано схожими причинами и схожим состоянием умов. Многие перешли от увлечения Рерихом и new age к православию. Есть и обратный путь — из православия к кришнаитам, например. Это приметы переходной эпохи и, может быть, симптом всеобщего заката рационализма. Конечно, это имеет отношение к феномену религиозности, но невозможно говорить просто о росте религиозности. Тем более что есть некоторый парадокс. Опросы общественного мнения показывают, что у нас не очень высокий процент верующих людей. Причем тех, кто называет себя православными, больше, чем тех, кто говорит, что верит в бога. Значит, есть православные, которые в бога не верят. Известно, что регулярно, раз в неделю, на церковные службы ходит 3–4% населения. Поэтому я не удивлюсь, если окажется, что в толпах на Фрунзенской набережной не только воцерковленные люди, которые постятся, ходят на исповедь и к причастию.

— Доводилось слышать, что эта реликвия и от бесплодия помогает. Так что вскоре нас, видимо, ждет демографический взрыв.

— Я знаю людей, которые в поездках прикладываются ко всем святыням независимо от религиозной принадлежности, как бы на всякий случай.

— Закат рационализма и подъем магизма взаимосвязаны?

— Конечно. Я занимался эпохой поздней античности — там это отчетливо видно. Более того, думаю, это связано и с определенными тенденциями в общественно-политической сфере. Увлечение магизмом идет от нежелания брать на себя ответственность, рассуждать. В данном случае важные проблемы делегировали Поясу Богородицы. В другом случае — вождю, на которого молятся.

Помните гравюру Гойи «Сон разума рождает чудовищ»? Вопрос в том, каких чудовищ этот сон разума породит. Это и к общественной сфере относится, и к политической.

— В частности, присутствие чего-нибудь в политической жизни порождают томление духа, которое приводит к сознательному и бессознательному отказу от рационального отношения к действительности и к себе.

— Томление духа или угасание? Томление — это процесс позитивный. Я наблюдал в интернете за внутриправославными спорами по этому вопросу. Есть и рациональная позиция. Так, в одном блоге мне попалось мнение, мол, нет сомнения, что Пояс — византийская фальшивка. Но на это отвечают: это не имеет никакого значения, если это церковная святыня, то нужно идти и поклоняться.

— Психотерапия — человек успокаивается, возвышается душой. Что в этом плохого?

— В нашем случае плохо то, что это принимает истерический масштаб. Драки, давка.

— То есть закат рационального не означает подъем духовного?

— Нет, я разделяю эти вещи. У нас книжное представление: религиозность — значит, что-то высокое. А тут мы видим реакции, свойственные скорее архаическому типу сознания.

— Вот я иду мимо этой длинной очереди и вижу перед собой в основном бедно одетых людей. Но в дни церковных праздников по телевизору нам показывают вполне обеспеченных прихожан храма Христа Спасителя. Это что, такой специальный праздник для бедных?

— Писали — не о Москве, правда, а о другом городе, — что полиция проводила некоторых желающих прикоснуться к святыне, прокладывала для них узкий коридор. У нас же богатые — это еще определенная психология. Такие люди не будут стоять в общей очереди. Не для того, думают они, бог им дал богатство, чтобы они в очереди стояли.

— И эти их мысли никак не нейтрализует действие Пояса?

— Они же не считают это аморальным, полагая, что такая привилегия им по праву принадлежит. Феодальное право.

— Мы снова возвращаемся к феодализму?

— Этот архетип никуда не ушел. Протоиерей Всеволод Чаплин в ответ на упрек, что, мол, духовные лица позволяют себе роскошества, дорогие часы, говорит: правильно, как храмы украшают, так и люди, служащие в храме, могут и должны себя украшать. И дальше он сказал, что нужно приучать людей тратить средства не на какие-то прагматические вещи, а на вещи символические. И то, как выглядит духовенство, как одевается, символизирует величие церкви.

— Пояс Богородицы не сам к нам приехал. Кто и зачем это организовывал? Почему мэр Собянин едет его встречать, выступает с речью, что святыня поможет духовному возрождению Москвы?

— Попытка поиска новой идеологии. Известная практика 1990-х годов, когда братва строила храмы. Я как-то беседовал об этом с итальянским священником, он говорит: не удивляюсь, у нас вся мафия — глубоко религиозные люди. Тот же феномен.

— Братве сам бог велел. А при чем здесь политики, государственные деятели?

— В 1949 году на собрании Ленинградской духовной академии выступил с докладом профессор этой академии Николай Дмитриевич Успенский. Мирянин, крупнейший специалист по литургике. Он прочитал доклад, в котором развенчал миф о природе благодатного огня, скрупулезно собрав все доказательства. И никто его гнилыми помидорами не закидал. Это был глубоко верующий православный человек, но его вера не основывалась на том, какое это чудо. Он остался профессором этой самой духовной академии. Доклад его распространялся в среде духовенства как некий самиздат, а потом был опубликован.

Многие считают, что если ты веришь в бога и ты православный, то обязан верить в благодатный огонь, в плачущие иконы. Как наше телевидение трактует православие? Православие — это вера в благодатный огонь.

— Магизм, о котором вы говорите, тоже становится объектом манипуляций. Такое ощущение, что это предложение сверху: подбросим-ка нашему народу что-нибудь эдакое, во что можно верить, чтобы он получше себя чувствовал в эпоху перемен.

— У нас с вами разная философия. Я придерживаюсь мнения, что все меньше в истории зависит от воли людей, даже если это люди у власти.

— Вы считаете, что эта потребность давно нарастала?

— Нарастала и очень быстро подхватывалась. Сталин — в большой степени проекция настроений своего времени. Читаю роман Андрея Платонова «Чевенгур», который был написан до Сталина, и вижу там все происходившее потом. У нас сейчас случился огромный слом, кризис идеологии. И такой вот феномен: люди, которые материально теперь живут объективно лучше, чем двадцать-тридцать лет назад, убеждены, что живут все хуже.

— Это тоже слом рационального, тут только Пояс поможет.

— Ни у кого нет уверенности в завтрашнем дне. Когда она появляется, уровень рационального осмысления жизни выше.

— Разве христианину недостаточно знать, что он непременно умрет? Это ли не стабильность?

— Это христианин из книжек. Вот образ черного Средневековья: сплошная ночь, которая если чем-то и озарялась, то только кострами инквизиции. Потом появился светлый образ — великое искусство, схоластика, Фома Аквинский, «Цветочки» святого Франциска. Но когда заинтересовались картиной мира обычного человека, крестьянина, обнаружилось, что она не имеет ничего общего с той стройной картиной, которая вырисовывается, скажем, из «Сумм» Фомы Аквинского. Это абсолютный магизм.

Что такое святой? Вот конкретная история. В XII веке во Франции в какой-то деревне жил человек, у которого была репутация святого. Все знали, что он святой. А потом что-то ему в голову ударило, и он объявил о том, что уходит из этого места. Может быть, в паломничество. Навеки покидает. Жители в ноги кидались, уговаривали: «Останься, батюшка!» — «Нет, я уйду». Тогда они его убивают, кладут мощи в храм. А потом поклоняются его мощам. Вот такая была логика. Между прочим, именно с тех пор пошли все эти мощи, все эти пояса Богородицы. В раннем христианстве этого не было.

— В интернете я наткнулась на замечание какого-то священника: «Ребята, пока вы там стоите в очереди — храмы-то опустели». А люди пишут среди прочего: «Сейчас самое время рвануть к Матроне!»

— Да, это любопытно. Когда-нибудь наверняка будет исследован феномен почитания Матроны Московской. Вот у питерцев есть Ксения Петербургская. А в Москве не было своей симметричной святой.

— То есть это наш ответ Петербургу?

— Не поверите: это я слышал от людей из патриархии. Может быть, это никогда не было так четко сформулировано, но понималось именно так.

Кого канонизируют — это ведь тоже очень интересный момент, выражающий так или иначе дух эпохи. Никого не хочу обидеть, но, по-видимому, Матрона была не очень здоровой женщиной. Хорошо, пусть у патриархии такие намерения. Но какой энтузиазм это внизу вызвало! Сам этот культ ведь говорит о каких-то умонастроениях.

<9>— Матрона в 1941 году, насколько я помню, спасла Москву.

— Есть такой миф в народе, что Сталин приходил к Матроне и она его как-то там вдохновляла. Более того (здесь у меня информация из интернета, так что неизвестно, насколько это все надежно), какой-то священник в Стрельне под Петербургом у себя в храме повесил такую икону — Сталин с Матроной.

Мифов много на этот счет. Одни говорят: старец с Ливанских гор, который то ли писал Сталину, то ли Сталин с ним встречался… Вообще мифотворчество народа, творящего себе кумиров, не знает границ. Вот вы знаете, что объектом поклонения, уж не знаю религиозным или нерелигиозным, стала могила Павлика Морозова?

— Неужели женихи и невесты туда приезжают?

— Она в сельской местности находится, и тамошние юноши и девушки считают, что могила обладает чудотворными свойствами. Например, помогает поступить в вуз. Но ведь Павлик Морозов — персонаж совершенно другого культа.

— Мы никого не осуждаем. В конце концов мы все терли нос собаке на станции «Площадь Революции». Меня пугает другое: зараженная одним вирусом или заряженная сильными неконтролируемыми эмоциями большая группа офонаревших людей. Пугает то, что это государственная акция. Это как если бы взяли на госфинансирование, например, самых оголтелых футбольных болельщиков.

— Футбольные болельщики устраивают погромы, а паломники…

— Смотря как обстоятельства повернутся. А что если придет банда атеистов с ними «поговорить»?

— Атеизм, в той форме, в какой он у нас существовал в 1920–1930-е годы, рациональным не был. А вы знаете, это такое народное восприятие: старушки в деревнях считали, что есть богомольцы и есть комсомольцы. И те и другие — молящиеся.

— Да, интересная этимология. Но не противоречит ли вся эта история с Поясом и магизмом канонам православия?

— Конечно, не противоречит. Здесь надо говорить не о соответствии канону, а о вкусе, уместности. Речь идет об иерархии религиозных ценностей. Этот пласт предстал перед нами в гипертрофированном виде.

— Так что же, бояться мне этой очереди или не бояться?

— Бояться не советую. Надо понимать, что есть большая часть населения, которая так думает и так поступает. Конечно, для людей, рационалистически мыслящих, все происходящее сейчас у храма Христа Спасителя создает ощущение дискомфорта. Но я не уверен, что это необратимо. Видите ли, идут споры, началась ли уже постсекулярная эпоха и что она несет.

— Так у нас уже постсекулярная эпоха?

— Многие сейчас считают, что в мире эпоха секуляризации закончилась и наступает постсекулярная эпоха. Даже если так, это не означает возрождения досекулярных поведенческих стереотипов. Многие завоевания светской цивилизации останутся, я убежден в этом. Например, не будет в мире полного поворота к клерикализму.

— Когда я проезжаю мимо этой дикой очереди, мне кажется, что Пояс Богородицы можно заменить чем угодно — любым другим предметом, любым популистским лозунгом. В словосочетании «религиозный психоз» ключевое слово все же «психоз».

- Абсолютно с вами согласен, но я бы не драматизировал ситуацию. Рационально мыслящих людей достаточно много. ______________________________________________________

Николай Шабуров — профессор, культуролог, директор Центра изучения религий РГГУ. Представитель дворянского рода Шабуришвили. Окончил исторический факультет МГУ. Работал в Государственной публичной исторической библиотеке, преподавал историю религий в Историко-архивном институте (ныне РГГУ). По инициативе Шабурова в 1992 году был создан Центр изучения религий. Преподает также в католическом Институте философии, теологии и истории Святого Фомы. Один из авторов учебника для школьников десятого-одиннадцатого классов «Религии мира».

наверх


arctic-online.ru