Подводный камень популяризации науки: опасность иллюзии понимания

http://www.computerra.ru/offline/img/2009/41/41.pdf

«Люди смотрят доселе на науку с недоверием... чувство убеждает их, что в ней должно быть разрешение величайших вопросов, а между тем... видят, что к ней приступа нет, что она говорит странным и трудно понятным языком». А.И. Герцен

Вероятно, самый эффективный способ отбить у читателя всякое желание читать приключенческую книгу — взять да и рассказать ему как можно подробнее, чем там все закончилось. То же самое можно сказать и о науке, тем более что реальных приключений мысли и драматизма в ней — немерено. Убедите молодого человека в том, что в науке все понятно и элементарно просто, — и вы убьете неродившегося ученого.

ГОВОРИТ И ПОКАЗЫВАЕТ…

«Производственные потребности» современных СМИ, особенно «небумажных», в научно-популярном «сырье» весьма велики — несмотря на стремительное падение интереса к науке все-таки сохраняется некая аудитория, интересующаяся естествознанием. И если научно-популярные материалы в печатном виде способны годами терпеливо ждать своего редкого читателя¹, то век электронного «научпопа» недолог — прочел (увидел, услышал) и… забыл, сохранив в сознании приятное чувство приобщения к глубоким таинствам природы. С чем бы это сравнить?.. Ага, вот — телепередачи из когорты «про стройку» или «про ремонт квартиры». За время показа — обычно не более получаса (чтобы не притупилось внимание, — психология телешоу!) — квартиру некоего жильца (с которым по тем же психологическим законам зритель, конечно, будет ассоциировать себя) обдерут, уберут, перепланируют, прошпаклюют, покрасят, снабдят новой электроарматурой и оконными блоками, осветят, меблируют… У зрителя создается впечатление, что ремонт — это действительно вот такое элементарно простецкое занятие, и возникает желание «и себе такое сделать» (чего, собственно, и добиваются спонсирующие сериал поставщики стройматериалов и подрядчики).

Телевизионные продукты, посвященные популяризации науки, в последние годы сплошь и рядом делаются по тому же принципу. Полчаса экранного времени (половину, если не две трети которого мы зрим дурацкие «ассоциативные планы» с дикторским текстом, «заточенным под драматизм») переносят нас «на передний край науки», где мы лишь успеваем зафиксировать в памяти некий джентльменский набор терминов, незнание которых, разумеется, неприлично в порядочном современном обществе. «Темная материя»… «Темная энергия»… «Генная инженерия»… Я уж промолчу о «биорезонансной диагностике» или «энергоинформационных процессах»… Не знать такие важные вещи… Просто стыдно, господа… Однако вот послушайте: «Каждый второй россиянин уверен, что антибиотики уничтожают вирусы так же эффективно, как и бактерии; каждый третий считает, что гены есть только у генномодифицированных растений, а в обычных растениях их нет, — приводит данные Леонид Гохберг, первый проректор ГУ-ВШЭ², директор Института статистических исследований и экономики знаний. — Одновременно респонденты утверждают, что интересуются достижениями в медицине, состоянием окружающей среды и понимают, что научные знания в повседневной жизни необходимы»³. Чертовски интересно, что они под этим подразумевают?

ФЕНОМЕН ОСОЗНАНИЯ

О надвигающейся проблеме размышлял еще Альберт Эйнштейн. Однажды он написал: «Всякий, кому хоть раз приходилось популярно излагать какую-нибудь абстрактную научную тему, знает, как это трудно. Изложение можно сделать понятным, обойдя существо проблемы и предлагая вниманию читателя лишь ее поверхностные аспекты или смутные намеки. При этом читатель будет введен в заблуждение, ибо у него создается обманчивое впечатление, что он все понял. Можно поступить иначе и написать с полным знанием дела обзор проблемы, но так, что изложение будет недоступно неподготовленному читателю»⁴. Вот так. Или мы обманываем себя, полагая свои представления, почерпнутые из «научпопа», истинными, а себя — достаточно компетентными, или же вынуждены признать себя неучами. Последнее весьма обидно. И подталкивает к философским обобщениям о снижении роли ряда естественнонаучных дисциплин в нынешнем прогрессе Человечества. А раз роль науки, оказывается, так мала, то и нечего напрягаться… Напрягаться. Вот и прозвучало ключевое слово.

Дело в том, что наука действительно «говорит странным и трудно понятным языком», но не более сложным, чем многие другие, в том числе естественные языки. А изучение языка, как давно уже подметили психологи, напрямую зависит от осознания нужности этого занятия. Уезжающий на житье-бытье в чужую страну за месяц осваивает программу двух семестров вуза, прикладывая, конечно, известные усилия. Но — прикладывая! Напрягаясь! Потому что осознает все выгоды от этих трудозатрат. А вот широко распространенные нынче рассуждения о том, что без науки сегодня никуда, — не более чем лозунг, иначе как минимум три четверти россиян знали бы, что антибиотики вирусам не страшны, и девять десятых соотечественников представляли бы себе место генов в устройстве не только растений, но и животных.

Видимо, существует некий минимальный уровень напряжения ментальных сил, на который каждый из нас готов ради удовлетворения любопытства (потому что, если интерес «не из любопытства», на его удовлетворение тратятся значительно большие силы, не так ли?). Пока интерес к происходящему в науке не выйдет за пределы праздного любопытства, знакомство с необычным возможно лишь с использованием языка аналогий: «заковыристым» научным проблемам и гипотезам кто-то (популяризатор?) должен поставить в соответствие некие аналогии из обыденной жизни — то есть из круга тех понятий (иногда совсем непростых и даже весьма глубоких!), которые ранее были освоены именно по причине осознания нужности. Следовательно, чем богаче, успешнее и разностороннее обыденная жизнь человека, тем проще доносить до него вести с переднего края науки. С учетом сказанного, можно утверждать, что даже инициатива Первого Лица России по снижению алкоголизации страны — в принципе, один из шагов на пути помощи популяризации науки. И даже не стану объяснять — почему.

ШКОЛА ИЛЛЮЗИОНИСТОВ

И тем не менее, сколь бы ни был богат внутренний мир человека — мир, воспитанный бытовым общением, мир здравого смысла, — любые попытки перевода на его язык положений научных теорий и результатов всегда будут порождать иллюзию понимания, являться суррогатом действительно научного знания. Это нормально, мы так устроены. Естественно возникает вопрос: как же достичь наилучшего приближения этого суррогата к истинному пониманию? Ответ прост, хотя содержащийся в нем рецепт весьма труден в реализации: нужно вводить научную деятельность в повседневную жизнь в качестве ее производственной или бытовой составляющей. (Глубокая тишина в зале, взрывающаяся возмущенными возгласами.)

Что есть нынешнее отечественное промышленное производство с точки зрения наукоемкости, — нет нужды описывать подробно⁵. То же самое, но еще в большей степени относится к торговле и сфере услуг. Поэтому, оставаясь оптимистом, скажу, что приход в жизнь науки как производственной составляющей обязательно состоится, но не завтра.

Гораздо реальнее выглядят перспективы насытить научно-исследовательской деятельностью учебные процессы школы и вузов. Да, да, — и вузов! Не так давно на одном из семинаров профессор технического университета жаловался, что студенты-дипломники плохо владеют даже своей профессиональной терминологией (но ведь это же часть общей проблемы освоения языка науки! а на кой им учить этот язык, если они не видят себя на ПМЖ в этой сфере деятельности?). Известно же, что основа изучения любого дела — практика (в том числе языковая). Практика научной деятельности в период обучения — в современных российских условиях — видится едва ли не единственной реальной возможностью ввести язык науки и научное мировоззрение в обиход. И лучшее средство против синдрома кажущейся «простоты» и «понятности» научных идей и результатов. И очень помогает от самоуверенного жонглирования модными терминами…

Но начинать нужно со школы. В общем-то, идея прозрачна: добиться, чтобы школьные учебники стали лучшей научно-популярной литературой, а школа — лабораторией или даже научным центром, предназначенным для проведения непрерывной череды исследований и решения задач, поставленных учеными-учителями. Или, как минимум, сформулированных в тех же учебниках, если ученых-учителей у нас раз-два и обчелся. О, это была бы удивительная школа!..

Кстати, о школьных учебниках. Так называемый «стабильный учебник» — тоже иллюзия. Много лучше, с точки зрения вышесказанного, может явиться учебник-ежегодник (или, что еще лучше, «ежеквартальник») — цветное привлекательное издание журнального формата, содержащее статьи видных ученых-практиков, написанные в соавторстве с психологами-дидактиками, и задачи, побольше задач! И к каждому учебному году — новый учебник, из которого выброшены неудачные материалы, добавлены новые, улучшенные, плюс статьи о событиях действительно «с переднего края», плюс разбор ошибочных теорий и описание экспериментов по развеиванию заблуждений. Такой учебник дал бы фору многим нынешним научно-популярным журналам, оставаясь при этом вполне формализованным инструментом обучения: он рассчитан на определенную возрастную аудиторию, соответствует утвержденной учебной программе, способен обеспечить стандартный уровень знаний учащихся. Ну, и тираж…

А вот современная школа работает скорее на воспитание многочисленных иллюзий, касающихся понимания происходящего в науке. И даже не в науке, а в окружающем мире, раз не воспитывается научное мировоззрение. Зато подрастают будущие потребители «биорезонансных нормализаторов» или, что прозаичнее, «паркета, прошедшего лазерную сушку, устраняющую вредную экологию»…

ДЕРЖАТЬ ИНТРИГУ

Пару слов в заключение хотелось бы сказать о популяризации научного мировоззрения. По большому счету, суть его проста: наш Мир познаваем; наш Мир познаваем опытным путем; наш Мир, познаваемый опытным путем, содержит много непознанного; наш Мир, познаваемый опытным путем, содержит много непознанного, открывающего новые возможности перед Человеком.

Новые возможности… В этом же — вся интрига научного поиска! Это та самая «концовка» увлекательной книги, желание «дочитать» до которой уже способно породить энтузиазм. Человек интуитивно стремится к исследованию, к раскрытию загадок и тайн (успех литературы и кино «разоблачений», разного рода «секретных миссий», «секретных материалов» и т. п. — отсюда). И в этом сокрыты большие возможности для популяризаторов науки: умело выстраивая ход мысли, «держа интригу», можно «расшевелить» самого безнадежного игнорамуса.
_________________________________

¹ Могут и не дождаться. Согласно опубликованному в декабре 2006 года исследованию «Левада-Центра», 37% россиян вообще не читают книг. Читают от случая к случаю — 40%. Постоянно читают — 23%. В 1996 году никогда или практически никогда не читали книги 18% опрошенных (www.nkj.ru/archive/articles/11016). — Прим. ред. ж-ла «Компьютерра»

² Государственный университет — Высшая Школа Экономики.

³ www.vedomostivuz.ru/article.shtml?2009/04/01/5460.

⁴ Эйнштейн А. Собр. научных трудов. М., 1967. Т. 4.

⁵ Почему же, можно и описать, цитирую: «В 1994 году соотношение расходов на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки в США и странах Африки составляло примерно 54,3:1. Теперь сравните: в 2003 году расходы на исследования и разработки в США и в России составили 284584,3 млн. и 16317,2 млн. долларов соответственно. Соотношение — 17,4:1. Ничего не напоминает по порядку величины? Остается только предположить, что мы не индустриальная (в современном понимании) и тем более не постиндустриальная страна…» (www.nkj.ru/archive/articles/11016). — Прим. ред. ж-ла «Компьютерра»

Андрей Хасин