http://www.civitas.ru/article.php?pop=0&code=932&year=2008

РПЦ бросает вызов международно признанным правам человека

Очередной архиерейский собор русской православной церкви (далее – Собор), прошедший 24-29 июня 2008 года, утвердил «Основы учения Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека» (далее – Основы). В последнем абзаце этого документа к его обсуждению приглашены иные христианские церкви и объединения, другие религиозные общества, государственные органы и общественные круги различных стран, международные организации. Похоже, меня к обсуждению не пригласили. Однако, не высказаться по поводу прочитанного я не могу – пепел слишком многих людей стучит в мое сердце.

Идея прав и свобод человека – безусловно, есть величайшее достижение всего человечества, мировой цивилизации. Столетия, сквозь косность и мракобесие, она постепенно пробивает себе дорогу в общественную практику. Это происходило и происходит очень медленно, с большим трудом, но к двадцать первому веку идея прав человека уже овладела значительной частью общественного сознания. Это обстоятельство следует оценивать как, безусловно, положительное. И нисколько не удивляет, что в мире есть люди, воспринимающие такую тенденцию как вызов. Да, это вызов многовековой традиции, в которой человек всегда был не носителем прав, а вместилищем обязанностей. Традиции, в которой перед лицом церкви, государства, хозяина, мужа… он был червь, прах, существо ничтожное, недостойное. Конечно же, многим из тех, кому многовековая традиция позволяла помыкать Человеком, этот вызов не нравится, им бы хотелось повернуть вспять колесо Истории. Особенно суетятся государственные и церковные чиновники. И это понятно, так как именно государство и церковь в течение многих веков с разных сторон, но одинаково активно, покушаются на человека, на его достоинство, на его право жить собственным умом.

Пожалуй, открыто выступать против идеи прав и свобод человека сегодня уже никто не решится. Но и терпеть далее этот «разгул прав и свобод» мочи нет. Что же делать? Способов много. Один из них – «усовершенствовать», желательно до неузнаваемости. «В современном мире значительное распространение получило убеждение, что институт прав человека сам по себе может наилучшим образом способствовать развитию человеческой личности и организации общества», – сказано в самом начале Основ. Само построение фразы иезуитски точно, пропагандистки-профессионально настраивает читателя на то, что это убеждение ложно, ошибочно. Значит, наилучшим образом способствовать развитию человеческой личности и организации общества может что-то другое, усовершенствованное. И тут же Собор сообщает, что именно церковь «призвана оценить теорию прав человека». Ну что ж, оценивать имеет право кто угодно и что угодно, для этого не нужно никакого особого «призвания». Однако, оценивая что-то, хорошо было бы для начала достаточно четко обозначить, что именно ценитель собирается оценивать. При прочтении текста Основ складывается впечатление, что его авторы оценивают что-то им чудящееся, а не принятую мировым сообществом теорию прав человека.

Мы знаем, что изложение идеи прав человека имеет наивысшее свое достижение, свой канонический текст – это Всеобщая декларация прав человека. В дальнейшем я буду исходить именно из этого текста. Статья первая Декларации гласит:

«Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства».

Остальные 29 статей только развивают и конкретизируют то, что заключено в первой статье. А заключена в ней простая мысль – ВСЕ люди имеют равные права, они равноправны.

К сожалению, это не закон природы, подобный силе гравитации, – это не сущее, а должное. Так должно быть, но пока еще так нет нигде. Две сотни государств, подписавшие эту декларацию, приняли это в качестве задачи, к выполнению которой они обязались стремиться, путем просвещения и образования содействовать уважению и обеспечению всех перечисленных в Декларации прав и свобод. Но пока все государства решают эту задачу плохо. Какие-то лучше, какие-то хуже, но все – плохо. И это не удивительно, ведь во всех странах есть люди, которые считают себя «равнее» остальных. Обычно именно эти люди имеют возможность влиять на функционирование государства. Некоторые их них открыто называют себя консерваторами, то есть теми, кто хотел бы законсервировать достигнутый в их стране уровень неравноправия, но чаще они в этом не признаются. Православная церковь оправдывает свой консерватизм идеей Бога.

Идея о том, что все люди имеют равные права, идея равноправия, в действительности, идея универсальная. Она не нуждается ни в чем для своего оправдания или подкрепления. Достаточно принять эту идею и все общественное устройство вырастает из нее «как простая гамма». «Все люди равны в своем достоинстве и правах». И в достоинстве, и в правах. И в достоинстве, которое можно унизить, и в правах, которые можно отнять. Эти понятия равнозначны. Так говорит Декларация, а все остальное – от лукавого.

Совсем не случайно, а с далеко идущими планами в название своих Основ Собор внес слово «достоинство». «Базовым понятием, на которое опирается теория прав человека, является понятие человеческого достоинства», – сказано в Основах, и с этим трудно не согласиться. Именно потому, что все люди равно достойны – они и равноправны. Декларация не останавливается на этом обстоятельстве подробнее, как на совершенно очевидном.

В теории прав человека равенство и в достоинстве, и в правах – аксиома. Это утверждение принимается в теории без доказательства. В рамках этой теории оно не может быть доказано, и не требует доказывания так же, как аксиома о параллельных прямых в теории Евклида. Не нуждается эта аксиома и в подпорке в виде божественного происхождения человека. Она справедлива в рамках этой теории и в случае, если бог в происхождении человека участвовал и если он не участвовал в этом процессе. Именно поэтому теория прав человека может быть принята любым человеком, независимо от его отношения к религии. Именно в этом особенная, все охватывающая ценность этой теории.

Несмотря на то, что все люди обладают равным достоинством, они ведут себя в жизни по-разному. Другие люди вправе давать оценку поведению каждого человека. В частности, другие люди могут оценить поведение отдельного человека как достойное или как недостойное. При этом такая оценка не имеет отношения к тому достоинству, о котором говорится в Декларации. Отождествление достойного поведения человека с его достоинством, которое может быть унижено другими людьми, очевидная подмена понятий – известный жульнический прием.

Для чего же нужна эта подмена? «Согласно нравственной традиции, сохранение человеком богоданного достоинства и возрастание в нем обусловлено жизнью в соответствии с нравственными нормами, ибо эти нормы выражают первозданную, а значит истинную природу человека, не омраченную грехом. Поэтому между достоинством человека и нравственностью существует прямая связь». Итак, если человек поступает не достаточно нравственно, его достоинство (помним о подмене!) уменьшается и, следовательно, прав и свобод у него должно оставаться меньше. При таком подходе от равенства в достоинстве и правах не остается камня на камне. Теория прав человека оказывается выхолощенной. Вот ради этого все и затевалось.

Да, люди могут оценивать поведение человека и как достойное, и как недостойное. Но для этого вовсе не нужно «учитывать помраченное грехом состояние человеческой природы». Человеческая природа такова, какова она есть. Нужно очень не любить людей, чтобы заранее, еще до совершения ими какого-либо поступка приписывать каждому «помраченную грехом природу», утверждать, что «в силу власти греха, свойственного падшей человеческой природе, никакое человеческое усилие недостаточно для достижения подлинного блага». Лично я только благодарен нашим прародителям за их «грехопадение». Благодарен и за то, что могу жить человеческой жизнью, и за то, что просто могу жить. Ни то, ни другое без «грехопадения» было бы невозможно.

«Отвергнув Бога и опираясь только на себя, первые люди попали под власть разрушительных сил зла и смерти и передали эту зависимость своим потомкам», – утверждает Собор. Перечитайте еще раз эту фразу – какое противоречие! Предположим, все так и было. Был момент, когда первые люди решили дальше опираться только на себя. Какие молодцы! В этот момент они стали совершенно независимыми. Мне, их потомку, они эту независимость передали. Но как это не нравится церкви! Как ей хочется вернуть меня в зависимое, причем именно от нее, состояние. Ведь «человеку не обойтись без помощи Бога и тесного со-работничества с Ним, так как только Он является источником всякого блага». Не исключаю, что люди, которым «не обойтись» – существуют. Теория прав человека никак не мешает им со-работничать с кем угодно, в том числе и с богом. Лишь бы при этом они не нарушали прав других людей.

Но учение РПЦ о другом, РПЦ требует зависимости от себя, она присваивает себе исключительное право определять, что есть добро, а что – зло, определять, какие права у человека есть, а каких – нет. Дудки! Человек в состоянии опираться только на себя, наши предки давно передали нам эту САМОзависимость и мы сами от нее уже не откажемся, ее придется у нас отнимать силой. А если для кого-то бремя независимости, бремя свободы непосильно, у него есть право от этой независимости отказаться. Но только сознательно и добровольно. Хоть в пользу РПЦ, хоть в пользу преподобного Муна. Это его право. И такое право никак не противоречит теории прав человека.

«Между достоинством человека и нравственностью существует прямая связь». Если под достоинством понимать достойное поведение, а не то достоинство, которое можно унизить (а мы постоянно помним о подмене понятий), фраза получается вполне пригодной для дальнейшего анализа. Нравственность - явление общественное. Давайте вглядимся в это явление внимательнее.

Нравственность, безусловно, связана с пониманием того, какое поведение человека считать правильным (достойным), а какое – неправильным (недостойным). Нравственность имеет две принципиально разные составляющие: имеющую правовое содержание (не убий, не укради) и составляющую, не имеющую правового содержания (чти отца и мать). Для составляющей, имеющей правовое содержание, концепция равноправия – четкий критерий различения правильного и неправильного поведения. Если человек не нарушает таких же, как и у него, прав других людей, не нарушает добровольно принятых на себя обязательств, и платит налоги на содержание государства, право, а, следовательно, и государство, не может предъявить человеку никаких претензий.

Вторая составляющая, не имеющая правового содержания, никак не связана с государством. Она функционирует в обществе без участия государства. Если кто-то недостаточно почитает своих отца и мать, общество вправе выразить ему свое порицание. С этим человеком можно не здороваться, не разговаривать, иным способом выражать ему своё неодобрение. Такое общественное порицание может оказаться очень сильным средством. Но для этого в обществе должно быть ясное и четкое понимание того, что правильно и что не правильно. Нравственность – это и есть неписанные правила поведения, которые большинство какой-либо группы людей считают правильными. Любой группы – населения страны, приверженцев религии, людей принадлежащих к определенному классу и т.п. Утверждения о том, что нравственные нормы присущи самой человеческой природе (т.е. заложены в ней от рождения) – глубокое заблуждение (если не обман). Нравственность боярина и смерда, полинезийца и русского, библиотекаря и моряка – разные. Возможно, когда-нибудь через столетия под влиянием глобализации эти нравственные различия и выровняются (я, правда, в это не верю), но сейчас (и всегда – раньше) это было именно так. Отсюда, кстати, вытекает, что нравственность изменяется во времени.

Анализируя Основы, можно сделать вывод: единая и неделимая нравственность, это нравственность людей, вступивших в РПЦ, и Собору очень хочется навязать эту нравственность всем остальным. И здесь еще одно кардинальное расхождение между сторонниками равноправия и участниками Собора. Мы, сторонники равноправия, считаем, что участники Собора, а также христиане, мусульмане и любые иные общности людей вправе в общении между собой придерживаться любых правил поведения, не имеющих правового содержания, то есть не касающихся других людей, не входящих в конкретную общность. А участники Собора хотят навязать всем остальным людям именно те правила, которые им кажутся правильными. Надеюсь, у них это не получится, идея равноправия уже пустила достаточно глубокие корни.

«Признавая ценность свободы выбора, церковь утверждает, что таковая неизбежно исчезает, когда выбор делается в пользу зла». Понятие зла в Основах не определено. Это не удивительно, ведь церковь только начала рассуждать о правах и свободах. Эта тема для нее внове. Пройдет время и церковь, возможно, сформирует хотя бы для себя это понятие. Хотя вряд ли. Из всего контекста Основ напрашивается вывод о том, что для церкви зло есть все то, что церковь злом назовет. И с таким субъективным критерием она вряд ли захочет расстаться. Зато об исчезновении у кого-то из людей свободы выбора церковь готова «утверждать». Т.е, по сути, решать за людей, какие из их действий есть «выбор в пользу зла». Это очень удобно – ведь критерий-то у церкви в руках!

В теории прав человека объективный критерий давно сформулирован: зло есть все то, что нарушает равноправие любого человека. Пользуясь таким критерием, любой здравомыслящий человек в состоянии сам, без обращения к специалистам из церкви, определить, где добро, а где зло. Такой объективный критерий делает «специалистов» ненужными. Понятно, что универсальным может быть признан только правовой критерий, ибо как мы уже отметили, в сфере нравственной критерии различения добра и зла порождаются каждой социальной группой самостоятельно.

«Не являясь божественным установлением, права человека не должны вступать в конфликт с откровением божьим». Подобных перлов по тексту Основ разбросано довольно много. Обобщая, их можно сформулировать примерно так: по мнению Собора, теория прав человека не имеет права на самостоятельное существование – там, где она согласуется с «положениями христианского учения», так и быть, пусть существует, там же, где не согласуется, теория прав человека применению не подлежит, и должна быть соответствующим образом «усовершенствована».

На это можно сказать только одно – руки прочь!

Концепция прав и свобод человека, безусловно, первична по отношению к любой религиозной или иной частной доктрине. Уже хотя бы потому, что включает в себя и свободу совести, свободу исповедовать свою религию или убеждение, как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком, в учении, богослужении и выполнении религиозных ритуальных обрядов (ст. 18 Декларации). Концепция равноправия шире любой религиозной доктрины, и она действительно не дает церкви (любой, а не только РПЦ) абсолютной свободы. Везде, где религиозная жизнь вступает в противоречие с правами человека, религиозная жизнь должна им подчиниться, должна быть ограничена. Каким бы мотивом не руководствовались служители церкви, никакое нарушение прав человека не допустимо и для них. Даже если они говорят, что это бог велел им сжечь еретика для того, чтобы его бессмертная душа не попала в ад, такое сжигание заблудшего тела должно быть предотвращено, а если предотвратить не удалось – наказано. Никакая воля божья не стоит не только человеческой жизни, но не может оправдать даже и более мелкого нарушения равных со всеми другими прав человека.

Но у церкви другое мнение. На открытии Собора Патриарх Алексий так и сказал: «…Недопустимым и опасным является истолкование прав человека как высшего и универсального основания общественной жизни, которому должны подчиняться религиозные взгляды и практика». Не выйдет! Права человека – высшее и универсальное основание общественной жизни! Я уверен, есть люди, готовые бороться за то, чтобы именно такое истолкование стало общественной нормой. Я – один из них.

Казалось бы, сегодня, в XXI веке, церковь уже должна знать свое место. Казалось бы, секуляризм окончательно победил в цивилизованном мире и, в частности, в России. Ан, нет. Церковь снова, как и в средние века, хочет порулить всем обществом, а не только своими членами (агнцами).

Сергей Егоров