Выдержки из книги автора «Обыденное знание» (Изд. ЛГУ. Ленинград. 1987)

В рамках данной статьи будем именовать обыденным знанием то повседневное, жизненно-практическое знание, которое часто называют знанием здравого смысла. Оно является продуктом обыденного сознания, а последнее – стадией общественного сознания, второй стадией которого является научное мышление.

С некоторых пор существенной помехой взаимодействию обыденного знания и науки стало усиливающееся усложнение научного знания, особенно в областях точного естествознания. Здесь имеют место радикальный отход от многих привычных и наглядных, интуитивно понятных для обыденного сознания образов, введение в научный оборот совершенно новых, необычных даже для традиционной науки идей, крайне высокая степень специализации и формализации научного знания и научных языков. Усвоение специализированных и сложных научных знаний бывает связано со значительными трудностями даже для самого просвещенного, не говоря об общем, обыденного знания. И только популяризация научного знания, перевод его в более понятную, близкую к реальной практике, к обыденному здравому смыслу форму позволяет ему закрепиться в жизненно-практическом опыте человека. Популярное знание – та пограничная область, где непосредственно встречаются и взаимодействуют профессиональное и обыденное знания, специальная теория и здравый смысл.

Коснемся кратко взглядов на эту проблему выдающихся мыслителей прошлого. Любой индивид, считал Гегель, имеет право требовать, чтобы наука подставила ему лестницу, по которой он мог бы добраться к знанию. Вместе с тем Гегель отмечал и значительную трудность этой проблемы, узел, над развязыванием которого бьется научное образование и относительно которого оно еще не достигло надлежащего понимания.

Герцен писал¹: «…Люди смотрят доселе на науку с недоверием,… чувство убеждает их, что в ней должно быть разрешение величайших вопросов, а между тем перед их глазами ученые по большей части занимаются… вопросами, лишенными жизни, и отворачиваются от общечеловеческих интересов; предчувствуют, что наука – общее достояние всех, и между тем видят, что к ней приступа нет, что она говорит странным и трудно понятным языком». «Специализм, в котором затеряны ученые», он считал недостатком «этой касты».

В отличие от Герцена, полагавшего, что приобщение народа к науке произойдет путем совершенствования и развития самой науки, Писарев призывал к активной просветительской работе. Он связывал ее как с улучшением школьного и университетского образования, так и с самообразованием при помощи хорошей популярной литературы.

Прогресс науки в ХХ в. поставил популяризацию научных знаний на новый уровень. Главная проблема здесь – доступность этих знаний для неспециалистов, ибо, как оказалось, более совершенная наука не становится тем самым и более доступной и лишь частично может быть усвоенной через те или иные популярные формы подачи, особенно в абстрактно-теоретических областях. «Всякий, кому хоть раз приходилось популярно излагать какую-нибудь абстрактную научную тему,- писал А. Эйнштейн² - знает, как это трудно. Изложение можно сделать понятным, обойдя существо проблемы и предлагая вниманию читателя лишь ее поверхностные аспекты или смутные намеки. При этом читатель будет введен в заблуждение, ибо у него создается обманчивое впечатление, что он все понял. Можно поступить иначе и написать с полным знанием дела обзор проблемы, но так, что изложение будет недоступно неподготовленному читателю… Если из современной научно-популярной литературы выбросить работы, относящиеся к этим двум категориям, то от нее останется удивительно мало».

В настоящее время можно зафиксировать две наиболее характерные позиции. Одна из них: научные проблемы и гипотезы имеют такие аналоги, с помощью которых возможен, хотя и не в полной мере, их перевод на язык неспециального знания. Другая: популярное знание всегда лишь иллюзия приобщения к научному знанию, лишь суррогат последнего. Специальные исследования свидетельствуют скорее в пользу первой точки зрения.

Наиболее сложным для популяризации является точное естествознание, представители которого убеждены, и не без основании, в невозможности полного перевода математического и физического языка на любой другой язык из-за трудности преодоления терминологического барьера, удаленности объектов их науки от обычного опыта. В более выгодных с этой точки зрения науках, объектом которых являются всем в общем-то знакомые вещи, трудности популяризации уже иного рода: не от пугающей неспециалиста неизвестности и сложности («квазары», «черные дыры», «очарованные кварки» и т.п.), а, напротив от общеизвестности, кажущейся «простоты» и «понятности». Здесь требование сделать непонятное понятным, недоступное доступным приводит к своеобразным издержкам. «Медиков призывают учиться популярно рассказывать о медицине, - пишет известный врач³ – Говорим подчас действительно доступно. Вот и появляется среди населения чувство легкости приобщения к медицине, иллюзия простоты… Стало ли легче лечить думающего, культурного пациента? Нет. Не потому, что он мыслит и образован, а потому, что в своем стремлении вникнуть в суть и понять он недооценивает сложности медицинской науки и переоценивает свои возможности… Не случайно среди медиков складывается убеждение, что популяризация лечебных и диагностических аспектов медицины приобретает характер псевдопросвещения».

Важнейшим и наиболее перспективным, судя по всему, аспектом современной научной популяризации для массовой аудитории, для «всех»⁴ является популяризация научного мировоззрения, основ научного мышления.

Особую актуальность приобретает вопрос о совершенствовании популяризации через систему школьного образования. Известно, что основная научно-популярная книга в процессе образования – учебник. В отличие от обычной научно-популярной литературы он подчинен определенным узаконенным нормам: рассчитан на вполне определенную аудиторию, имеет четкую задачу – в соответствии с утвержденными учебными планами и программами дать систематизированный и обобщенный стандарт знаний в той или иной области науки. Содержание и уровень доступности знаний определяются в учебнике возрастом и образованием обучающихся, изложение материала должно удовлетворять определенным дидактическим требованиям.

Можно констатировать порой глубокое противоречие между значительным объемом сложных научных знаний, предусмотренных школьными программами для изучения, учебниками, и реальным качеством усвоения этих знаний учащимися, у которых не формируется система научных понятий, основы научного мышления. Сравнение качества хорошей обычной научно-популярной литературы и школьных учебников нередко свидетельствует не в пользу последних.

Трудности современного процесса образования во многом связаны со все большим возрастанием объема научной и технической информации, усвоение которой становится затруднительным даже в более или менее доступном изложении. Разрешение этой проблемы видится не на путях поверхностного поглощения обучающимися все большего количества разнообразной информации, а на сравнительно ограниченном, но рационально отобранном познавательном материале. Видимо, наиболее эффективный путь к этому лежит через популяризацию науки с акцентированием внимания на философско-мировоззренческое содержание знания.

Сравнение специальной и научно-популярной литературы позволяет заметить, что философско-мировоззренческие вопросы акцентируются, как правило, в литературе именно популярной. Иногда это дает повод для иронических замечаний о философии: дескать, популярное изложение общих научных проблем, когда понять тебя может всякий, «поневоле располагает к философствованию»⁵. Однако такое положение – не только повод для шутки, но и свидетельство действительной общности научно-популярного и философского знания.

Упрощение научного знания при его популяризации традиционно рассматривалось лишь как неизбежная издержка, на которую сознательно идет популяризатор в целях довести сложное специальное знание «до ума» непосвященных. Но это лишь одна сторона дела. Все более осознается и другая особенность действительно серьезной, компетентной популяризации: возможность через упрощение выявить и изложить наиболее существенное в научном знании, не загромождая изложение массой технических и иных подробностей. Именно в популярных работах ученые имеют возможность обратить внимание на мировоззренческие, общенаучные, социальные и культурные аспекты как самой научной деятельности, так и ее основных результатов. Осознание принципиальной важности научной популяризации для развития самой науки и ее философии находит все большее отражение в современном научном сознании. О роли популяризации науки для философии писал М. Борн: «Говорят, что метафизика любого периода является прямым потомком физики предыдущего периода. И если это правда, то мы, физики, обязаны объяснять наши идеи не слишком специальным языком» Отказ от интерпретации научных понятий через понятия здравого смысла, по его мнению, «парализовал бы интуицию – источник творчества исследователя, затруднил бы научные контакты ученых… Я думаю, что результаты науки должны быть истолкованы в такой форме, которая была бы доступна каждому мыслящему человеку. И это – прямая задача естественной философии»⁶.

_______________________________________________

¹ Герцен А.И. Соч.; в 2 т. М., 1985.Т. 1.
² Эйнштейн А. Собр.научных трудов. М., 1967. Т. 4.
³ Эльштейн Н. Врачу надо верить // Медицинская газета. 25.03.1983.
⁴ Этот тип популяризации нередко обозначен уже в самих названиях научно-популярных книг:

Ландау Л.Д., Китайгородский А.И. Физика для всех. М., 1965;
Купер Л. Физика для всех. Т. 1, М., 1973; Т. 2, М., 1974;
Лилли С. Теория относительности для всех. М., 1984;
Гарднер М. Теория относительности для миллионов. М., 1965, и др.

Борис Пукшанский